Наследие кельтов. Древняя традиция в Ирландии и Уэ - Страница 90

К оглавлению

лес, который не есть лес, способен двигаться. Вот на этой тончайшей грани между

бытием и небытием как раз и являются боги, и невозможное становится возможно.

Новорожденный герой, как правило, кому-нибудь да мешает и потому рискует быть

убитым в первые же часы идни своей жизни. К уже приведенным примерам можно

добавить повесть о Ньяле Девять Заложников, которого мачеха из ревности бросила

голым на зеленом лугу возле Тары. Только через три дня поэт Торна нашел его там, взял

к себе и выкормил. Моранн, которому впоследствии суждено было стать главным судьей

Ирландии, родился в сорочке, и его отец, усмотрев в этом дурной знак, велел двум

своим слугам бросить новорожденного в море. Слуги отплыли подальше от берега, но

едва опустили младенца в воду, как волна прорвала «сорочку» и ребенок неожиданно

произнес: «Велика мощь волны». Потрясенные слуги не посмели утопить младенца и

оставили его возле дома кузнеца, который выкормил его, воспитал, а много лет

спустявернул родному отцу. Мать Талиесина, Керидуэн, зашила новорожденного

младенца в кожаный мешок и пустила по реке Диви. Река вынесла Талиесина к морю, где

его нашел Элфин возле запруды отца своего, Гвидно Гаранхира.

От героя в повестях избавляются точно так же, как многие народы в разных частях

земного шара избавляются от детей, чье существование — вызов социальной норме. У

разных народов широко практикуется оставление или утопление таких младенцев.

Например, существуют свидетельства, что континентальные кельты в случае сомнения

бросали своих отпрысков в воды Рейна, чтобы определить, законным ли было их зачатие.

«Если ребенок был незаконнорожденный, река поглощала его; если же он был рожден

законно, то река милостиво прибивала его к берегу». Дж. Спик упоминает о подобной же

практике у африканских народов, а в Индии новорожденных иногда помещали в

плетеные корзины и пускали по реке: будущую касту ребенка определяли по тому, в каком

месте корзину прибьет к берегу. По ирландским законам незаконнорожденных детей в

отдельных случаях «клали в кожаный ящик и отвозили в море — так далеко, чтобы с

борта корабля еще был виден белый щит на берегу. Тогда ящик бросали в воду. Если

волны прибивали ящик к тому же берегу, ребенок становился слугой сыновьям первой

жены своего отца и был среди родичей как всякий незаконный сын».

Подобно тому как боги и демоны сверхъестественны, а «внутренняя» и «внешняя

пятина» экстратерриториальны, незаконный ребенок и герой стоят вне общества. Это

сходство высшей и низшей категории аутсайдеров проявляется разными способами. Не

только незаконнорожденные, каки герои, «бывают оставлены», вместо того чтобы

просто подвергнуться уничтожению, но и традиционные способы наказания

преступников весьма напоминают жертвенные ритуалы. В Индии за пределами кастовой

системы существуют изгои, преступившие законы своих каст, и бездомные «святые

мужи», из которых иные носят рубище или традиционное, крашенное охрой одеяние

осужденного преступника — в знак того, что они умерли для общества. Героя и то, как с

ним обращаются, конечно, нельзя объяснить только незаконнорожденностью, хотя

между этими двумя категориями есть определенная связь — сродство крайних

противоположностей.

Враждебность, которой встречают рождение героя, персонифицируется по-разному. В

одних повестях такую враждебность проявляет его собственная мать, или дед по матери,

или дядя; в других — его отец, или мачеха, или король. Столь же различны и мотивы,

заставляющие противиться его рождению. Но само сопротивление — одна из наиболее

постоянных черт историй рождения, и не только в кельтской традиции, но и по всему

миру. Вторжение универсального в мир частного неизбежно вызывает сопротивление.

Этот феномен — чудо, эксцесс, бросающий вызов всем изначальным предпосылкам

мира как замкнутой и самодовлеющей реальности. Героя, вторгающегося «извне»,

необходимо изгнать как потенциальную опасность, как незаконного пришельца, который

не вправе находиться здесь, как инцестуальную загадку или как уродство. И как мы

видели, подобное отношение вполне обосновано. С точки зрения этого мира,

универсальное может быть только хаосом. В интересах закона и порядка, нормальности

и морали помеху из Иного мира надлежит поскорее уничтожить и забыть. Поэтому

чудесный младенец должен быть оставлен на произвол дикой природы вне пределов

упорядоченной жизни или отдан водам небытия, потустороннему хаосу, которому он

принадлежит. Иногда ребенку отказывают в имени, и это тоже ставит его вне космоса,

где все сущее имеет имя.

Не в пример обычным нежеланным детям ребенок-герой остается в живых. Вопреки

своему чудесному происхождению, а может быть, и благодаря ему, он не уходит из

земного мира. Однако второй раз он появляется инкогнито — это найденыш, чьи

родители неизвестны. И его новое «вторжение» в этот мир происходит куда более

решительно. Обычно находят его простолюдины, у которых он воспитывается до тех пор,

пока по праву рождения не потребует места в более высоких кругах общества. Если