Наследие кельтов. Древняя традиция в Ирландии и Уэ - Страница 112

К оглавлению

112

странах, самым благоприятным временем для сватовства, помолвки и заключения брака

считался период от Рождества до начала Великого поста, а на масленицу те, кто так и не

сумел найти себе невесты, становились мишенью насмешек. Однако в мае мишенью

насмешек были уже не холостые, а нелюбящие. В Уэльсе молодые парни прикрепляли к

домам своих любимых украшенные лентами букеты цветов, а той, которая обманула

своего возлюбленного, прибивали к воротам лошадиный череп или соломенную куклу

(напомним, что мужа Эсиллт звали Марк, т.е. «конь»).

Сходный обычай существовал в древнем Китае. Там сезон заключения браков начинался

сразу после осеннего равноденствия и заканчивался вскоре после равноденствия

весеннего, и к концу этого периода молодым мужчинам и женщинам, которые слишком

долго не вступали в брак, предлагалось сделать это незамедлительно. С другой стороны,

идея любви была связана с весной, и с наступлением этого времени года молодые парни и

девушки собирались вместе и пели любовные песни. Они уходили в леса (к югу или к

востоку от селения), где собирали цветы, при этом отдельные пары уединялись в рощах и

занимались любовью. Но подобные союзы, как и индийские браки по обряду гандхарвов,

т е. «союз влюбленных без благословения отца и матери», были признаны не всюду, по

крайней мере, не для всех классов.

3

Противопоставление летних и зимних, а также весенних и осенних праздников,

отмечающих начало и конец двух основных времен года, коррелировало с общей

системой оппозиций, характерной для традиционного китайского мышления. Весенний

праздник — праздник юности и помолвок, тогда как осенний праздник соотносится со

старостью, с временем, когда приходит пора обзавестись своим домом. В весенних

ритуалах главную роль играли женщины (как и в европейской майской обрядности), а в

осенних — мужчины. «Когда китайские философы хотели создать теорию любви, они

говорили, что весной юноши увлекают за собой девушек, а осенью девушки — юношей,

как если бы они поочередно, ощущая неполноту своей натуры, были охвачены

неодолимым желанием достичь совершенства».

Рассказы о «похищениях» и о «сватовствах» в кельтской традиции как будто бы

укладываются в ту же системную дихотомию. В повестях о «героическом сватовстве»

активным началом предстает жених, тогда как роль невесты, скорее, пассивна. В

повестях о «бегствах» и «похищениях», напротив, женщина, как правило, сама

выбирает себе партнера и подчиняет его своей воле. Это противопоставление коренится в

двух системах трудных задач и разгадывания загадок — иными словами, системах

своего рода брачных тестов. В первом случае препятствие создается женщиной или тем,

кто охраняет ее, во втором — самим мужчиной. Полярность муж — любовник в данных

сюжетах есть еще и полярность зрелости и юности, ревности и любви. Изначальный брак

изображается как брак неравный. Муж обычно стар и имеет взрослых сыновей от первой

жены (или жен). Вспомним, что Финн хотел просто обзавестись достойной супругой и не

он сам, а его подданные решили, что для этой цели подойдет именно Грайне. К тому

времени она уже успела отказать всем королям и героям Ирландии, а на вопрос отца,

примет ли она предложение Финна, ответила весьма небрежно. «Если он подходит тебе

как зять, почему бы не подойти ему для меня?» Мы уже упоминали, что в архаической

версии этой саги Грайне пыталась отвадить Финна, поставив перед ним «невыполнимую

задачу». «В недобрый час была отдана Грайне Финну, потому что не было мира между

ними, пока они не расстались. Финн вызывал у девушки отвращение, да такое, что

заболела она от этого» Сходным образом в средневековой немецкой повести о Тристане

король Марк вовсе не намерен жениться, но вассалы убеждают его это сделать. Подобно

Грайне, он пытается уйти от судьбы. Когда два воробья в потасовке обронили длинный

золотой волос, он объявил, что женится лишь на той, кому этот волос принадлежит. По

иронии судьбы, обладательницу волоса, Изольду, находит для короля именно Тристан, и

именно с этого начинается соперничество двух мужчин из-за одной женщины. Желание

Конхобара сохранить жизнь Дейрдре, чтобы затем жениться на ней, опять-таки нельзя

назвать проявлением его любви, более того, в усложненных версиях саги его грубая

похоть невыгодно контрастирует с беззаветной преданностью Найси. Поистине мужья в

таких повестях больше похожи на ревнивых собственников-отцов из повестей о

«героическом сватовстве», чем на молодых женихов.

Любовник в свою очередь предстает как молодой удалец-воин, превосходящий многих в

воинских искусствах. Отвага и доблесть обычно сочетаются у него с такими, казалось бы,

женскими качествами, как красота, музыкальный голос, ласковые речи и обаяние. Так, о

Диармайде сказано, что на лбу у него была родинка, вид которой вызывал любовь у

девушек и женщин, и что «был он лучшим любовником, какие когда-либо рождались на

этой земле». Лэ XV в. говорит, что история смерти Диармайда «вызывает слезы у

женщин» Кончается это лэ горестными стихами.

Властелин многих женщин,

Сын О'Дивне, познавший сладость скорых побед, —

Не смотрела она ни на одного поклонника,

С той поры как земля покрыла его щеки.

112