Наследие кельтов. Древняя традиция в Ирландии и Уэ - Страница 32

К оглавлению

оказывается три зимы, а в другом — три лета:

А. зима: лето: зима: лето: зима

Б. лето: зима: лето: зима: лето

Символическое значение дня и ночи как микрокосмоса времени и поистине «всего мира»

как нельзя более ясно выражено в одной из повестей «Лейнстерской книги». После того

как Дагда поделил все сиды Ирландии между вождями Племен богини Дану, Мак Ок

пришел к нему и стал просить у него земли для себя. «Для тебя у меня ничего не

осталось, — сказал Дагда, — я уже закончил раздел». — «Тогда разреши мне, —

попросил Мак Ок, — провести день и ночь в твоих собственных владениях». Дагда

согласился.

На следующий день Дагда явился в свой сид и сказал: «Твое время истекло, уходи». —

«Нет, я не уйду, — ответил ему Мак Ок. — Ведь день и ночь — это и есть весь мир.

И отдал ты мне все, чем сам владел». После этого Дагде пришлось уйти, а Мак Ок по

праву занял его сид. Этот же мотив встречается в саге «Сватовство к Этайн», но там его

значение выражено менее загадочно. Там Мак Ок тоже хочет навсегда отнять у Элкмара

бруг (крепость, укрепленный холм), который до этого попросил на день и на ночь, «ибо

не бывает в мире иного, кроме дней и ночей». Точно также молодой Конхобар обманом

присваивает себе власть над уладами, сместив их короля Фергуса Мак Ройха,

обещавшего ему королевскую власть на год (точнее: на зиму и лето). Поведение

Конхобара в данном случае носит характер сугубо политический, но для нас важно, что

его хитрость удается благодаря многозначности слов, потому что действительно «не

бывает в мире ничего, кроме зимы и лета». Как мы увидим в дальнейшем, король

Конхобар персонифицирует саму идею Года, поэтому есть основания видеть в Мак Оке

персонификацию Дня. Вспомним, что свое имя, буквально означающее «молодой сын»,

он получил от матери в знак того, что был зачат и рожден ею в один день, волшебным

образом продленный Дагдой.

На границе двух различных периодов времени проявляется некая таинственная сила,

обладающая склонностью делать и добро, и зло. Известно, что некоторые действия

запрещалось совершать на восходе солнца и на закате, потому что это были традиционно

опасные моменты поворота времени. Однако, с другой стороны, следует вспомнить, что

утренняя роса и вообще — вода, добытая на рассвете, обладали особыми лечебными

свойствами; точно так же лекарственные травы рекомендовалось собирать на закате,

чтобы действие их было эффективнее. Естественно, что эти магические силы наиболее

активны в Канун ноября и в Канун мая — точки, делящие год пополам. Эти два Кануна

(а также канун дня середины лета) носили в Уэльсе название «ночи духов». Всюду, где

жили кельты и где было распространено их культурное влияние, традиционно считалось,

что в эти дни, точнее ночи, силы хаоса максимально активны, феи являются людям,

колдуны занимаются волшебством. Будущее в эти моменты открывается во всевозможных

предвестьях. Традиционная для этих дней обрядность во многом сродни традиционным

празднованиям Нового года — например, гаданиям и освещению жилища огнем,

взятым из ритуального костра. Однако атмосфера самих этих праздников существенно

различалась, поскольку посвящались они временам года, резко контрастирующим друг с

другом.

Современный Халлоуин, канун зимы, был праздником торжественным и таинственным.

В эту ночь открывались сиды и их обитатели выходили наружу, причем в куда более

реальном смысле, чем в иные ночи. Живые могли видеть возвратившиеся души умерших.

В Ирландии до самого недавнего времени в эту ночь люди старались не покидать домов

без крайней необходимости, а если все же оказывались на улице, то старались держаться

подальше от кладбищ. Если за спиной им слышались шаги, то ни в коем случае нельзя

было оборачиваться, чтобы не увидеть мертвецов, идущих по следам. В Уэльсе говорили,

что в эту ночь призраки караулят у каждого перелаза. На крыльце ставили для мертвых

специальную еду, называемую bwyd cennad y meirw (букв. «пища головы мертвеца»),

двери оставляли незапертыми, а прежде чем лечь спать, домочадцы прибирали у очага,

чтоб все было готово к визиту умерших родичей.

Совсем иначе отмечался этот праздник в Шотландии, хотя суть его оставалась той же. Это

была ночь «зла и беды», и внушаемый ею ужас намеренно усиливался особыми

ряжеными, персонифицировавшими духов умерших: неженатые молодые люди в

одиночку или группами разгуливали по деревне, с закутанными или зачерненными

лицами, в белых одеждах или задрапированные в солому. В эту ночь исчезала граница

между живыми и мертвыми, а до некоторой степени и между полами, потому что юноши

переодевались девушками, а иногда и девушки переодевались юношами. Всеобщий хаос

еще усиливался злыми проказами. Ряженые врывались в деревенские усадьбы, уносили

прочь плуги, повозки, а иногда и ворота, а затем бросали в канавы и пруды, лошадей

уводили со двора и бросали на чужих полях. Покушались даже на мир и покой дома двери

сотрясались от ударов капустных кочанов, украденных на чужих огородах, дымоходы

забивали торфом, сквозь замочные скважины пускали дым в комнаты.

В эту же ночь традиционно практиковали разного рода гадания; именно в канун зимы

можно было узнать, каким будет весь год, кто женится или выйдет замуж и за кого. В